числу лепестков.
С таких цветков он сохранит семена и посеет их отдельно. Вырастут растения, снова садовник будет отбирать цветки, еще более хорошие, чем те, что он оставил на семена в первый раз. И так поступит много раз. Он отбирает цветки и сеет только их семена. Проходит несколько лет, и садовник получает новый сорт.
По сути дело заключается в том, что человек, подмечая у организмов мелкие, но интересные для него особенности, из поколения в поколение накопляет их при помощи отбора.
В городе лошадей
Дарвину очень пригодились приобретенные им во времена студенчества знания о воспитании скаковых лошадей, изумительных скакунов, необыкновенно статных, красивых, с гладкой, блестящей, как атлас, кожей. Сколько раз бывал он на скачках и видел их — этих чудных скакунов с легкими жокеями на спине!
Уже тогда он интересовался генеалогией — родословной — выигравшей лошади. Родословная ее печаталась во всех журналах. Сообщалась биография лошади, имя владельца, коннозаводчика, жокея. Портрет победительницы гравировали, фотографировали, даже писали лучшие художники. Любители лошадей и скачек нарасхват приобретали эти портреты. Их можно было видеть на стенах клубов, редакций, а иногда и в кабачках и трактирах.
Не раз бывал Дарвин, в бытность свою студентом, на скачках в Ньюмаркете — этом городе лошадей, в котором самое лучшее здание — жокей-клуб.
Войдите в жокей-клуб, вы увидите на стенах множество портретов лошадей, награжденных призами. Здесь можно получить календарь скачек и многотомные сочинения о лошадях.
В Ньюмаркете было множество заведений для дрессировки лошадей.
Еще будучи студентом, Дарвин узнал, что в дрессировальных школах содержатся лошади арабской или турецкой крови. Он знал, что от заботливого ухода порода улучшилась. Лошади стали выше своих предков, длиннее, легче и в то же время сильнее.
Бывали случаи, когда на скачках состязалась английская скаковая лошадь с лучшими чистокровными арабскими — и всегда одерживала победу.
«Воспитание? Оно играет огромную роль», — думает Дарвин. Он изучает, как же воспитывают скаковую лошадь.
Жеребенка «хорошей фамилии» и «блестящих родителей», чуть он подрос, отправляют в Ньюмаркетскую дрессировальную школу, в которой платят большие деньги за воспитание. Каждая лошадь имеет очень высокую светлую комнату с выбеленными стенами, мраморные ясли и постель из свежей соломы. За каждой лошадью ходит грум (конюх). Он спит здесь же, в конюшне, на кровати, на день складываемой в виде комода.
Грум совершает туалет своей лошади с большим искусством, при помощи множества специальных губок, гребенок, щеток, полотенец и прочих необходимых вещей. Полотняные и суконные покрывала, смотря по времени года, покрывают обитательниц этих (невозможно сказать — конюшен) дворцов.
Но жизнь молодой лошади в школе совсем не красна.
Вот как, по словам современников Дарвина, происходило воспитание лошади в школе:
«…На ее еще нежную спину теперь садится жокей, вес которого легок, но руки и колена которого дают себя чувствовать уже с первой минуты. Поездивши мелким галопом, ее учат форсированному бегу, который увеличивается по мере того, как развиваются ее силы. Во все время ее воспитания качество и количество пищи строго соразмеряются с ее работой. Если шея или плечи лошади слишком покрыты мясом или жиром, то эти части покрывают теплым покрывалом, чтобы их уменьшить посредством выпотения. Благодаря упражнениям и постоянным заботам мускулы лошади делаются крепки, как сталь, кожа блестяща и мягка, как атлас. Дрессирование иногда так изменяет лошадь, что владелец сам ее не узнает».
Пройдя суровую школу, лошадь держит первый экзамен перед небольшим числом тонких специалистов, потом ее отправляют на сельские скачки, городские. В промежутки между скачками лошадь постоянно тренируют.
Изучая, как содержат и воспитывают скаковую лошадь, Дарвин приходил к убеждению в том, что при выведении домашних пород животных уход, упражнение органов или, наоборот, отсутствие упражнений имеют значение.
Эти выводы подтверждались и другими его наблюдениями. Когда-то в пампасах Дарвин заметил, что у одичавших коров и коз вымя очень небольших размеров. В тех же странах, где этих животных доят, вымя их бо́льшего размера.
Путем многих измерений Дарвин нашел, что кости крыла домашней утки меньше, а кости ноги больше весят относительно веса всего скелета, чем у дикой утки. Объяснить эту разницу, по мнению Дарвина, можно было только одной причиной: домашняя утка давно уже не летает, как летал ее дикий предок. Не упражняясь, крыло домашней утки потеряло значение летательного аппарата. То же произошло у домашней курицы.
Задолго до Дарвина к этим же выводам пришел французский ученый Ламарк. Он считал, что у животных одни органы, в связи с окружающими условиями, всегда больше работают, другие — реже и меньше. При упражнении они развиваются, а при отсутствии упражнения недоразвиваются. Форма и строение органов изменяются. Если орган упражняется или не упражняется из поколения в поколение, то изменения его якобы становятся наследственными. К тому же он думал, что для упражнения органов имеет значение стремление животного совершенствоваться. По его мнению, у всех животных есть такое стремление.
Дарвин говорил, что никак не может согласиться с этим «хотением» животных. И действительно, нельзя признать мысль о стремлении животных к самоусовершенствованию научной.
Все уточняется
Дарвин знал, что применяют скрещивание животных в животноводстве.
Так же поступают сельские хозяева и с растениями.
Но какой путь важнее при выведении новых пород: скрещивание или отбор?
Книги не дали ответа; он был получен от любителей-голубеводов. Дарвин рассказывает: «…Однажды вечером я сидел в городском кабачке в компании любителей голубей, когда упомянули, что мистер Бул скрестил своих дутышей с чистыми, чтобы
